Где находится остров линкольна

Обновлено: 18.05.2024

Определение высоты гранитной стены. – Теорема о подобных треугольниках. – Широта острова. – Экскурсия к северу. – Устричная отмель. – Планы на будущее. – Прохождение солнца через меридиан. – Координаты острова Линкольна.

На следующий день, 16 апреля, в пасхальное воскресенье, колонисты вышли на рассвете из Гротов и принялись за стирку белья и чистку одежды. Инженер пообещал сварить мыло, как только удастся найти сырье, необходимое для его приготовления: соду или поташ, жир или масло. Важный вопрос об обновлении гардероба пока пришлось отложить. Во всяком случае, новая одежда им понадобится месяцев через шесть, не раньше, потому что старая была сшита из прочной ткани и не могла быстро износиться. Впрочем, решение подобных вопросов в значительной степени зависело от положения острова по отношению к обитаемым землям. А это должно было выясниться в этот же день, если только позволит погода и солнце в полдень не будет закрыто тучами.

– А вам не понадобится тот инструмент, которым вы вчера определяли высоту звезды? – спросил Герберт у инженера.

– Нет, мой мальчик, – ответил Смит, – мы теперь будем вычислять высоту другим способом, но с такой же точностью.

Герберт, всегда стремившийся узнать что-нибудь новое, последовал за инженером, который, отойдя от подножия гранитной стены, направился к самому краю берега. В это время Пенкроф, Наб и Спилет занимались каждый своим делом.

Сайрес Смит захватил с собой гладко обструганный прямой шест длиной двенадцать футов, который он предварительно тщательно разметил по сравнению с собственным ростом, который знал с точностью до одного миллиметра. Герберт нес доверенный ему Смитом отвес, роль которого исполнял небольшой камень, привязанный к концу длинной веревки, сплетенной из гибкой лианы.

Примерно в двадцати шагах от края берега и в пятистах шагах от отвесной гранитной стены, возвышавшейся перпендикулярно, Сайрес Смит остановился и воткнул шест ровно на два фута в песчаный грунт. Основательно укрепив шест, инженер с помощью отвеса установил его перпендикулярно к плоскости горизонта. После этого он отошел на такое расстояние, чтобы, лежа на песке, луч зрения, исходящий из его глаза, верхушка шеста и гребень гранитной стены находились на одной линии. Точка эта была аккуратно отмечена небольшим колышком, воткнутым в землю.

Затем инженер спросил:

– Ты хорошо знаешь геометрию, Герберт?

– Немного, мистер Сайрес! – ответил юноша, не желая хвастаться своими знаниями.

– В таком случае ты, конечно, помнишь свойства подобных треугольников?

– Да. У них соответственные стороны пропорциональны и углы между ними равны.

– Так вот, дитя мое, я только что построил два подобных прямоугольных треугольника. Первый, меньший, имеет своими катетами перпендикулярный шест и расстояние от основания шеста до колышка, а его гипотенуза – мой луч зрения. Катеты второго, большего треугольника – перпендикулярная стена, высоту которой следует измерить, и расстояние от колышка до подножия этой стены, мой луч зрения также образует его гипотенузу, которая, таким образом, оказывается продолжением гипотенузы первого треугольника…

– А, мистер Сайрес, я понял! – воскликнул Герберт. – Расстояние от колышка до основания шеста относится к расстоянию от колышка до подножия стены так же, как высота шеста относится к высоте стены.

– Молодец, Герберт, – ответил инженер. – После того как мы с тобой определим расстояние между колышком и подножием стены, нам нетрудно будет, зная высоту шеста, определить и высоту стены. Это избавит нас от необходимости измерять ее непосредственно.

Оба горизонтальных расстояния были измерены с помощью того же шеста, длина которого, как известно, равнялась ровно двенадцати футам, причем над поверхностью земли он возвышался ровно на десять футов.

Расстояние между колышком и местом, где шест был воткнут в песок, оказалось равным пятнадцати футам.

Затем они измерили расстояние между колышком и основанием стены, и оказалось, что оно равняется пятистам футам.

Закончив измерения, Сайрес Смит и его юный помощник направились в Гроты. Там инженер взял плоский камень из черного сланца, который отлично мог заменить собой аспидную доску. Вместо грифеля он использовал небольшую острую раковину и написал следующую пропорцию:

Таким способом Смит определил, что высота гранитной стены равняется тремстам тридцати трем футам 13 .

После этого он взял треугольник, сделанный накануне, две стороны которого обозначали угол наклона звезды Альфы к горизонту. Величину угла инженер измерил очень точно по окружности, разделенной на триста шестьдесят равных частей. Оказалось, что угол равен десяти градусам. Прибавив к этому двадцать семь градусов, отделяющих Альфу от полюса, и, соответственно, уменьшив высоту плато, где производилось наблюдение, до уровня моря, оказалось, что полное угловое расстояние между полюсом и горизонтом равняется тридцати семи градусам. На этом основании Сайрес Смит заключил, что остров Линкольна расположен на тридцать седьмом градусе южной широты. Но, принимая в расчет возможность ошибки из-за несовершенства инструментов, правильнее было бы считать, что остров находится между тридцать пятой и сороковой параллелями.

Оставалось еще определить долготу острова, чтобы полностью определились его координаты. Это инженер и хотел сделать в полдень, то есть в тот момент, когда солнце пересечет меридиан.

Еще накануне было решено посвятить этот воскресный день прогулке или, вернее, обследованию части острова, расположенной между северным берегом озера и заливом Акулы, и, если погода позволит, то продолжить разведку до оконечности мыса Южной Челюсти. Позавтракать колонисты решили в дюнах, а вернуться домой только к вечеру.

В половине девятого утра маленький отряд колонистов, выйдя из Гротов, направился к северу по берегу пролива. На противоположной стороне, на острове Спасения, важно разгуливали многочисленные птицы из рода пингвинов, которых очень легко было узнать по их резким неприятным крикам, напоминающим рев осла. Пенкроф заинтересовался ими лишь с кулинарной точки зрения и не без удовольствия узнал, что их мясо хотя и темное, но вполне приятно на вкус.

Кроме птиц, колонисты видели также ползавших по берегу больших земноводных. Это были, вероятно, тюлени, избравшие островок местом, куда они выбирались из воды погреться на солнышке. Несмотря на весьма солидные размеры, тюлени не заинтересовали Пенкрофа, потому что их жирное мясо отвратительно на вкус. Зато Сайрес Смит с видимым интересом внимательно наблюдал за ними, а потом, не объясняя, зачем ему это нужно, сказал своим спутникам, что в скором времени они отправятся на островок.

Берег, по которому шли колонисты, был усеян бесчисленным множеством ракушек разнообразных видов. Некоторые из них доставили бы большое удовольствие любителям малакологии, изучающей мягкотелых животных, или моллюсков. Но для колонистов гораздо интереснее была случайная находка Наба. Милях в четырех от Гротов, идя по берегу и рассматривая попадавшиеся по дороге раковины, он вдруг повернул направо и направился к скалам, обнажившимся после отлива. Камни и песок там были сплошь покрыты устрицами.

– Молодчина, Наб! Хороший тебе выдался денек! – воскликнул Пенкроф, глядя на устричную отмель, которая уходила далеко в море.

– Да, это и в самом деле приятное открытие, – сказал Спилет. – И если верно, как рассказывают, что каждая устрица дает ежегодно от пятидесяти до шестидесяти тысяч себе подобных, то у нас будет неисчерпаемый запас.

– Но мне кажется, что устрицы не особенно питательны, – сказал Герберт.

– Да, – подтвердил Сайрес Смит. – В устрице содержится очень мало азотистых веществ, и человек, который стал бы питаться одними устрицами, должен съедать их не меньше пятнадцати-шестнадцати дюжин ежедневно…

– Отлично! – перебил его Пенкроф. – Мы можем глотать их дюжину за дюжиной и все-таки никогда не съедим всех устриц на отмели. А что, не захватить ли нам с собой немного устриц к завтраку?

И, не дожидаясь ответа, Пенкроф вместе с Набом вошли в воду и набрали довольно много моллюсков. Устриц бросили в сетку, которую Наб сплел из волокон гибискуса и в которую уже был уложен запас провизии для завтрака и обеда. Затем все снова тронулись в путь дальше по берегу между дюнами и океаном.

Сайрес Смит то и дело смотрел на часы, для того чтобы успеть вовремя подготовиться к наблюдению, которое необходимо было произвести ровно в полдень.

Вся эта часть острова была совершенно безводна и бесплодна до самой оконечности бухты Союза, которой дали название мыса Южной Челюсти. Здесь были только песок и раковины, смешанные с остатками лавы. Несмотря на такой пустынный вид, здесь все-таки водились некоторые птицы. Изредка попадались поморники, большие альбатросы и даже дикие утки, вид которых возбудил охотничьи инстинкты Пенкрофа. Он попробовал даже подстрелить хотя бы одну из них из лука, но только зря потерял стрелу. Осторожные птицы, увидев людей, не садились на землю, и бить их нужно было на лету.

– Вот видите, мистер Сайрес, пока у нас не будет хотя бы одного или двух ружей, мы никогда не будем как следует обеспечены провизией.

– Вы правы, Пенкроф, – сказал Спилет, – но отчасти вы сами виноваты в этом. Дайте нам железо, из которого можно было бы сделать стволы, сталь для курков, селитру, уголь и серу, чтобы приготовить порох, и, наконец, свинец для пуль – и я уверен, Сайрес сделает нам отличнейшие ружья. Тогда и утки будут попадать к нам на жаркое.

– О! – проговорил инженер. – Все это – и железо, и уголь, и селитру – мы, конечно, найдем на острове, но я не думаю, что мне удастся сделать вам ружья. Прежде всего для этого нужно иметь точные инструменты, а у нас их нет. Мы подумаем об этом потом…

– Зачем же в таком случае, – воскликнул Пенкроф, – зачем, скажите, пожалуйста, нужно было выбрасывать из корзины все оружие? Почему мы не оставили при себе хотя бы перочинные ножи.

– Но ведь если бы мы их не выбросили, Пенкроф, мы утонули бы со всеми этими сокровищами в океане! – возразил Герберт.

– А ведь ты, мальчик, прав! – заметил Пенкроф и, успокоившись, изменил тему разговора.

– Знаете, о чем я думаю? – спросил он. – Как, должно быть, удивились Джонатан Форстер и его приятели, когда утром увидели, что шара нет на площади.

– А мне это совершенно не интересно, – заметил Спилет.

– А все-таки мне первому пришла в голову эта идея, – с гордостью сказал Пенкроф.

– Да, прекрасная мысль, Пенкроф, – заметил Гедеон Спилет, улыбаясь. – Благодаря этому мы и попали на необитаемый остров.

– По-моему, гораздо лучше быть здесь, чем в руках южан, – с жаром сказал Пенкроф. – Особенно с тех пор, как мистеру Сайресу угодно было к нам присоединиться!

– И я тоже так считаю, уверяю вас! – успокаивал его журналист. – Да и чего нам здесь не хватает? Ничего!

– Если не… всего! – ответил Пенкроф, громко смеясь. – Но рано или поздно мы найдем способ убраться отсюда.

– Может быть, даже гораздо скорее, чем вы думаете, друзья мои, – сказал инженер, – если только окажется, что остров Линкольна находится не очень далеко от обитаемого острова или от континента. Через час мы это узнаем. У меня нет карты Тихого океана, но я и так хорошо представляю его южную часть. Вчера я определил широту и на этом основании могу сказать вам, что остров Линкольна лежит почти на одной параллели с Новой Зеландией на западе и чилийским побережьем на востоке. Но расстояние между этими двумя пунктами равняется, по крайней мере, шести тысячам миль. Нам необходимо еще определить, в какой именно точке этого огромного пространства находится наш остров, и это я надеюсь узнать сегодня же, определив долготу острова с достаточной точностью.

– А правда, – спросил Герберт, – что ближе всего к нам по широте лежат острова Туамоту?

– Да, – подтвердил инженер, – но от нас до этого архипелага, наверное, не меньше, если не больше тысячи двухсот миль.

– А там что? – указывая рукой на юг, спросил Наб, с большим вниманием следивший за разговором.

– Там ничего, – ответил Пенкроф.

– Да, это правда, там нет ничего, – подтвердил его слова инженер.

– Послушайте, Сайрес! – сказал Спилет. – Предположим, что остров Линкольна находится всего в двух-трех сотнях миль от Новой Зеландии или Чили…

– Тогда, – перебил его инженер, – вместо того, чтобы строить дом, мы построим лодку, и мистер Пенкроф будет ею управлять…

– С удовольствием, мистер Сайрес! – воскликнул моряк. – Я согласен, если пожелаете, стать капитаном… как только вы придумаете способ построить судно, которое могло бы выдержать плавание по океану!

– Если понадобится, мы построим и такое судно! – ответил Сайрес Смит.

Пока эти бесстрашные люди беседовали, незаметно подошло время наблюдения. Как Сайрес Смит установит прохождение солнца через меридиан, не имея необходимых для этого инструментов? Эта мысль не давала Герберту покоя.

Колонисты находились больше чем в шести милях от Гротов, недалеко от той части дюн, где Сайрес Смит был найден в пещере после своего загадочного спасения. Здесь сделали остановку и решили позавтракать, потому что было уже половина двенадцатого. Герберт пошел за пресной водой к ближайшему ручью и принес ее в кувшине, который захватил с собой Наб.

Наб готовил завтрак, а Сайрес Смит занялся приготовлениями к предстоящему астрономическому наблюдению. Он выбрал на побережье совершенно чистое, ровное место, где все шероховатости были сглажены морским отливом. Слой мелкого песка был гладким, как стекло, песчинки лежали одна к другой, как на подбор. Впрочем, это обстоятельство не имело никакого значения для успеха наблюдений точно так же, как не было никакой необходимости, чтобы воткнутая в землю палка длиной в шесть футов стояла перпендикулярно к поверхности. Наоборот, инженер даже немного наклонил ее к югу, то есть в сторону, противоположную солнцу, так как обитатели острова Линкольна находились в южном полушарии и видели лучезарное светило не на южной, а на северной стороне горизонта.

Только теперь понял Герберт, каким образом инженер собирается уловить момент кульминации солнца или его прохождения через меридиан, то есть, другими словами, время полудня для данной местности. Он хотел это узнать с помощью тени, отбрасываемой на песок палкой. Такой способ при отсутствии астрономических приборов до известной степени мог дать достаточно точные результаты.

И в самом деле, когда тень от палки достигнет минимума своей длины, будет ровно двенадцать часов дня. Внимательно наблюдая за уменьшением тени, нетрудно будет заметить момент, когда тень, сначала все уменьшавшаяся, постепенно начнет снова удлиняться. Отклоняя палку в сторону, противоположную солнцу, Сайрес Смит тем самым делал тень длиннее, чтобы легче было следить за ее изменениями. Ведь чем больше стрелка часов, тем заметнее ее движение. Тень от палки на песке была в этом случае стрелкой солнечных часов.

Когда полдень стал приближаться, Сайрес Смит опустился на колени и начал отмечать постепенное уменьшение тени от палки, втыкая в песок маленькие деревянные колышки. Его спутники, нагнувшись, с большим интересом следили за этой операцией.

Гедеон Спилет держал в руке свой хронометр, чтобы отметить время, когда палка будет отбрасывать самую короткую тень. Так как наблюдение проводилось 16 апреля, то есть в тот день, когда истинное время совпадает со средним временем, то время на часах Спилета соответствовало истинному времени в Вашингтоне, что значительно упрощало вычисления.

Между тем солнце медленно двигалось к зениту, тень от палки постепенно становилась все короче, и, когда Смиту показалось, что она достигла своего минимума и стала удлиняться, он спросил:

– Пять часов одна минута, – тотчас же ответил Спилет.

Оставалось только произвести несложные вычисления. Наблюдение показало, что разница во времени между Вашингтоном и островом Линкольна составляет пять часов, или, иначе говоря, когда на острове Линкольна был полдень, в Вашингтоне было уже пять часов вечера. Солнце в своем кажущемся движении вокруг Земли проходит один градус в каждые четыре минуты, или пятнадцать градусов в час. Пятнадцать градусов, умноженные на пять часов, дают семьдесят пять градусов.

Известно, что Вашингтон лежит на 77°3′ 11'', или, округленно, на 77-м градусе западной долготы по Гринвичскому меридиану, который американцы, точно так же, как и англичане, принимают за нулевой меридиан. А так как остров Линкольна западнее Вашингтона на семьдесят пять градусов, значит, он расположен на семьдесят семь плюс семьдесят пять градусов к западу от Гринвича, то есть на 152 градусах западной долготы.

Сайрес Смит сообщил этот результат своим спутникам. Принимая во внимание возможность ошибки, как и при измерении широты, он тем не менее мог с уверенностью сказать, что остров Линкольна находится между тридцать пятой и сороковой параллелями и между сто пятидесятым и сто пятьдесят пятым меридианами к западу от Гринвича. Возможное отклонение вследствие погрешностей наблюдений составляло, по его мнению, пять градусов в обоих направлениях, что, считая шестьдесят миль на градус, могло дать ошибку в триста миль по широте или долготе.

Но эта ошибка, конечно, не имела серьезного значения для колонистов. Они теперь точно знали, что остров Линкольна находится так далеко от всякого материка или архипелага, что нечего было и пытаться переплыть это расстояние на простой хрупкой лодке.

И в самом деле, по расчетам инженера, остров Линкольна находился в тысяче двухстах милях от Таити и островов Туамоту, больше чем в тысяче восьмистах милях от Новой Зеландии и больше чем в четырех тысячах миль от берегов Америки.

Сколько ни напрягал Сайрес Смит свою великолепную память, он не мог припомнить в этой части Тихого океана ни одного острова, широта и долгота которого соответствовали бы, хотя бы приблизительно, широте и долготе острова Линкольна.

ЖАНРЫ 360
АВТОРЫ 280 493
КНИГИ 664 182
СЕРИИ 25 557
ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 617 932

КРУШЕНИЕ В ВОЗДУХЕ

Ураган 1865 года. — Возгласы над морской пучиной. — Воздушный шар, унесенный бурей. — Разорванная оболочка. — Кругом только море. — Пять путников. — Что произошло в гондоле. — Земля на горизонте. — Развязка драмы

— Какое там! Книзу идем!

— Хуже, мистер Сайрес! Падаем!

— Боже мой! Балласт за борт!

— Последний мешок сбросили!

— Как теперь? Поднимаемся?

— Что это? Как будто волны плещут?

— Совсем близко, футов пятьсот.

Заглушая вой бури, прозвучал властный голос:

— Все тяжелое за борт. Все бросай! Господи, спаси нас!

Слова эти раздались над пустынной ширью Тихого океана около четырех часов дня 23 марта 1865 года.

Наверно, всем еще памятна ужасная буря, разыгравшаяся в 1865 году, в пору весеннего равноденствия, когда с северо-востока налетел ураган и барометр упал до семисот десяти миллиметров. Ураган свирепствовал без передышки с 18 по 26 марта и произвел огромные опустошения в Америке, в Европе и в Азии, захватив зону шириною в тысячу восемьсот миль, протянувшуюся к экватору наискось от тридцать пятой северной параллели до сороковой южной параллели. Разрушенные города, леса, вырванные с корнем, побережья, опустошенные морскими валами величиною с гору, выброшенные на берег корабли, исчислявшиеся сотнями по сводкам бюро Веритас,целые края, превращенные в пустыни губительной силой смерчей, все сокрушавших на своем пути, многие тысячи людей, погибших на суше или погребенных в пучине морской, — таковы были последствия этого грозного урагана. Разрушительной силой он превзошел даже бури, принесшие ужасные опустошения в Гаване и в Гваделупе, 25 октября 1810 года и 26 июля 1825 года.

Но в мартовские дни 1865 года, когда на суше и на море творились такие бедствия, не менее страшная драма разыгралась в воздухе, сотрясаемом бурей.

Ураган подхватил воздушный шар, подбросил его, как мяч, на вершину смерча и, завертев вместе со столбом воздуха, помчал со скоростью девяносто миль [1]в час; шар волчком вращался вокруг собственной оси, как будто попал в некий воздушный мальстрим.

Под нижним обручем сетки воздушного шара колыхалась плетеная гондола, где находились пять человек, — их едва можно было различить в густом тумане, смешанном с водяной пылью и спускавшемся до самой поверхности океана.

Откуда же несся этот аэростат, жалкая игрушка неумолимой бури? Из какого уголка земного шара ринулся он в небеса? Несомненно, он не мог пуститься в путь во время урагана. А ведь ураган бушевал уже пять дней: его первые признаки дали о себе знать 18 марта. Были все основания предположить, что этот воздушный шар примчался издалека, ибо он, вероятно, пролетал не менее двух тысяч миль в сутки.

Путники, находившиеся в гондоле, не имели возможности установить, далекий ли путь они совершили и куда занесло аэростат, — для этого не было у них ни единой вехи. Вероятно, они испытывали на себе чрезвычайно любопытное явление: несясь на крыльях свирепой бури, они ее не чувствовали. Шар уносило все дальше, а пассажиры не ощущали ни его вращательного движения, ни бешеного перемещения по горизонтали. Глаза их ничего не различали сквозь облака, клубившиеся под гондолой. Вокруг них все застилала пелена тумана, такого плотного, что они не могли бы сказать — день это или ночь. Ни единого отблеска небесных светил, ни малейшего отзвука земных шумов, ни хотя бы слабого гула ревущего океана не доходило до них среди безмерной тьмы, пока они летели на большой высоте. И лишь когда шар стремительно понесся вниз, они узнали, что летят над бушующими волнами, и поняли, какая опасность грозит им.

Но как только сбросили весь груз, имевшийся в гондоле — запас патронов, оружие и провиант, — шар вновь поднялся и полетел на высоте четырех тысяч пятисот футов. Услышав, как плещет под гондолой море, путники, сочли, что вверху для них меньше опасности, и без колебаний выбросили за борт даже самые нужные вещи, ибо старались всячески сберечь газ — эту душу своего воздушного корабля, несшего их над безднами океана.

К одиннадцати часам утра небо почти очистилось от туч, во влажном воздухе появилась та особая прозрачность, которую не только видишь, но и чувствуешь после того, как пронесется сильная буря. Казалось, ураган не умчался далеко, на запад, а прекратился сам собою. Может быть, когда разорвался столб смерча, буря разрешилась электрическими разрядами, как это бывает иной раз с тайфунами в Индийском океане.

Но в тот же самый час пассажиры воздушного шара вновь заметили, что они медленно, но непрерывно спускаются. Оболочка шара постепенно съеживалась, вытягивалась, и вместо сферической аэростат принял яйцеобразную форму.

К полудню он уже летел над морем на высоте двух тысяч футов. Объем шара равнялся пятидесяти тысячам кубических футов; благодаря таким размерам он и мог так долго продержаться в воздухе, то поднимаясь вверх, то плывя по горизонтали.

Чтоб облегчить вес гондолы, путники уже выкинули за борт последние сколько-нибудь тяжелые предметы, выбросили оставленный было малый запас пищи и даже все, что лежало у них в карманах; затем один из пассажиров взобрался на нижний обруч, к которому была прикреплена веревочная сетка, защищающая оболочку шара, и попробовал плотнее привязать нижний клапан аэростата.

Стало ясно, что удержать шар в высоте уже невозможно — для этого не хватало газа.

Итак, всех ожидала гибель!

Внизу был не материк, не остров, а ширь морская.

Нигде не было хотя бы клочка суши, полоски твердой земли, за которую мог бы зацепиться якорь аэростата.

Кругом только море, все еще с непостижимой яростью перекатывавшее волны. Куда ни кинешь взгляд — везде только беспредельный океан; несчастные аэронавты, хотя и смотрели с большой высоты и могли охватить взором пространство на сорок миль вокруг, не видели берега. Перед глазами у них простиралась только водная пустыня, безжалостно исхлестанная ураганом, изрытая волнами, — они неслись, словно дикие кони с разметавшейся гривой; мелькавшие гребни свирепых валов казались сверху огромной белой сеткой. Не было в виду ни земли, ни единого судна!

Остановить, во что бы то ни стало, остановить падение аэростата, иначе его поглотит пучина! Люди, находившиеся в гондоле, употребляли все усилия, чтобы поскорее добиться этого. Но старания их оставались бесплодными — шар опускался все ниже, вместе с тем ветер нес его с чрезвычайной быстротой в направлении с северо-востока на юго-запад.

Путники оказались в ужасном положении. Сомнений не было — они утратили всякую власть над аэростатом. Все их попытки ни к чему не приводили. Оболочка воздушного шара съеживалась все больше. Газ выходил из нее, и не было никакой возможности удержать его. Спуск заметно ускорялся, к часу дня гондолу отделяло от поверхности океана расстояние только в шестьсот футов. А газа становилось все меньше. Он свободно улетучивался сквозь разрыв, появившийся в оболочке шара.

То есть 46 метров в секунду, или 166 километров в час (около сорока двух лье, считая в одном лье 4 километра). (Примеч. автора.)

ЖАНРЫ 360
АВТОРЫ 280 493
КНИГИ 664 182
СЕРИИ 25 557
ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 617 932

КРУШЕНИЕ В ВОЗДУХЕ

— Какое там! Книзу идем!

— Хуже, мистер Сайрес! Падаем!

— Боже мой! Балласт за борт!

— Последний мешок сбросили!

— Как теперь? Поднимаемся?

— Что это? Как будто волны плещут?

— Совсем близко, футов пятьсот.

Заглушая вой бури, прозвучал властный голос:

— Все тяжелое за борт. Все бросай! Господи, спаси нас!

Слова эти раздались над пустынной ширью Тихого океана около четырех часов дня 23 марта 1865 года.

Стало ясно, что удержать шар в высоте уже невозможно — для этого не хватало газа.

Итак, всех ожидала гибель!

Внизу был не материк, не остров, а ширь морская.

Нигде не было хотя бы клочка суши, полоски твердой земли, за которую мог бы зацепиться якорь аэростата.

Проходит три года. Поселенцы уже собирают богатые урожаи пшеницы, выращенной из единственного зёрнышка, три года назад обнаруженного в кармане у Герберта. Они построили мельницу, птичник, скотный двор (кораль); полностью обустроили своё жилище; из шерсти муфлонов сделали новую тёплую одежду и одеяла. Смит и Спилет размышляют о таинственном незнакомце, который живёт на острове и время от времени помогает колонистам.

Однажды у берега острова появляется бриг, на мачте которого развевается чёрный флаг. Корабль встаёт на якорь. Под покровом ночи Айртон пробирается на корабль и обнаруживает на борту свыше полусотни пиратов, в том числе — из своей бывшей шайки. Решив пожертвовать собой ради колонистов, Айртон пытается подорвать пороховой погреб, но его замечает командир корабля. Наутро с корабля спускают две шлюпки. Поселенцы подстреливают троих пиратов в первой шлюпке, и она возвращается обратно, вторая же — пристаёт к берегу. Шестеро пиратов высаживаются и скрываются в лесу. Бриг подходит ближе к берегу, паля из пушек, но внезапно под ним вздымается столб воды, и он тонет вместе со всей командой. Колонисты разбирают останки брига и находят корпус подводной мины, которая потопила корабль.

Капитан Немо дарит своим новым знакомым ларец с драгоценностями, и предупреждает инженера Сайруса Смита, что при извержении вулкана остров (такова его структура) неминуемо взорвётся. Капитан Немо умирает, поселенцы задраивают люки подводной лодки и опускают её под воду (лодка всё равно не вышла бы в море из-за подъёма дна в пещере). Колонисты начинают без устали строить большой корабль, который сможет доставить их до обитаемой земли, однако не успевают его закончить.

Как выясняется, капитан Немо, когда ещё бот был в сохранности, сходил на нём на остров Табор и оставил Гленарвану записку, предупредив его о том, что человек, потерпевший крушение, ждёт помощи на острове, соседнем с островом Табор.

Вернувшись в Америку, на драгоценности, подаренные капитаном Немо, колонисты покупают большой участок земли и живут на нём коммуной, так же, как жили на острове Линкольна.

Главные герои

Капитан Немо

Капитан Немо незримо помогает колонистам. Он спасает Сайруса Смита в самом начале романа, подбрасывает ящик с инструментами.

Когда бот ночью в бурю возвращался с острова Табор, его спас костёр, который, как думали плывшие на нём, разожгли их друзья. Однако оказывается, что они к этому были непричастны. Выясняется также, что Айртон не бросал в море бутылку с запиской. Поселенцы не могут объяснить эти таинственные события. Они всё больше склоняются к мысли, что кроме них на острове Линкольна, как они его окрестили, живёт ещё кто-то, их таинственный благодетель, часто приходящий им на помощь в самых суровых ситуациях, и спасает их жизни. Они даже предпринимают поисковую экспедицию в надежде обнаружить место его пребывания, но поиски заканчиваются безрезультатно.

В битве с пиратами неподалёку от кораля Герберта серьёзно ранят, и друзья остаются там, не имея возможности двинуться в обратный путь с находящимся при смерти юношей. Через несколько дней они всё же отправляются в Гранитный дворец, но в результате перехода у Герберта начинается злокачественная малярия, он находится при смерти. В очередной раз в их жизнь вмешивается провидение и рука их доброго таинственного спасителя подбрасывает им необходимое лекарство (хинин). Герберт полностью выздоравливает. В конце выясняется, что на острове Линкольна нашёл себе приют капитан Немо, а также выясняется, что с ним произошло.

Читайте также: