В 1887 году ранней весной левитан едет на волгу
Обновлено: 02.07.2024
Однако и тут одна лишь серая краска. Лето 1887 года было непогожим: моросили дожди, одаривая всех видами мутным волжских вод. Левитан приходил в отчаяние, понимая, что действительность совсем не такая, как его ожидания. Он желал солнечных дней — их не было. Лишь одна серость. Дожди. Сизый и серый цвет. Ненастье.
Однако и в этом была неуловимая красота. Нужно только найти ее и вдохновиться. И Левитан нашел. Место сказочное, живописное. Тихая обитель. Именно здесь пришло к нему вдохновение, а с ним и родились его знаменитые работы.
Тихой обителью стал Плёс. С этого времени начался светлый промежуток жизни Левитана. Несколько лет тепла и солнца. Тишину нарушал только колокольный звон. В домах за кисейными занавесками сушился на подоконниках липовый цвет. И этот аромат свежескошенной травы. Одна благодать!
До жизни в Плесе Левитан не был близок с русским народом, но Плес помог ему понять талантливую душу русских людей, познакомиться с простым русским народом поближе. Может быть, поэтому его картины стали теплее и душевнее?
Недалеко от Юрьевца художник увидел небольшой монастырь, вид которого возродил у него желание написать такую картину. Монастырь рядом с Юрьевцем, назывался Кривозерским. После 1917 года монастырь закрыли, а в середине 1950-х годов он попал в зону затопления Горьковского водохранилища.
Левитан поехал из Плеса в Юрьевец в надежде найти там новые мотивы и, бродя по окрестностям, вдруг наткнулся на ютившийся в рощице монастырек. Он был некрасив и даже неприятен по краскам, но был такой же вечер, как в Саввине: утлые лавы, перекинутые через речку, соединяли тихую обитель с бурным морем жизни, и в голове Левитана вдруг создалась одна из лучших его картин, в которой слились и саввинские переживания, и вновь увиденное, и сотни других воспоминаний.
Вот небо нахлобучивает тучами. Цвет воды изменился. Нужно брать краски, холст и запечатлеть этот момент в знаменитой дождливой картине.
Общеизвестно, что с Волгой связан особый период в творчестве Исаака Ильича Левитана.
Левитан ещё с ученических времён мечтал попасть на Волгу, во первая его поездка была неудачной. Близкий его друг Антон Павлович Чехов, хорошо знавший эмоциональное, психическое и физическое состояние Левитана, предполагал это. В недавно вышедшей книге "Сказы земли заповедной" нашего земляка, кинешемца Владимира Николаевича Говоркова, приводится отрывок из письма А.П. Чехова. "Солнце спряталось за облако, стало пасмурно, и широкая Волга представляется мрачною. Левитану нельзя жить на Волге. Она кладёт на душу мрачность. Хотя иметь на берегу своё именьице весьма недурно".
В книге А. Туркова "Исаак Ильич Левитан" встречается описание первой поездки Левитана на Волгу в 1887 году, подтверждающей эти опасения. Он жил в малом городе Васильсурске один. Весна был хмурая, таким же хмурым было настроение художника. В одном из писем к Чехову он пишет: "Разочаровался я чрезвычайно. Ждал я Волги, как источника сильных художественных впечатлений, а взамен этого она показалась мне настолько тоскливой, мёртвой, что у меня заныло сердце, и явилась мысль, не уехать ли обратно. "
Адаптация к природе Севера происходила на фоне болезненного состояния художника, склонного к депрессиям. Но потом появляются новые письма, в которых хоть и звучит нервическая болезненность, но меняется её повод. У Левитана появляются смутные мечтания о новом, на фоне неудовлетворённости прежним художественным языком, и его вера, что что-то другое, Высшее поможет ему. Он отмечает, что это "не поддаётся разуму, анализу, а. постигается любовью".
Весной 1888 года Левитан едет в Рязань, а оттуда на пароходе по Оке в компании художников Софьи Петровны Кувшинниковой и А.С. Степановым. На первой остановке в селе Чулкове они стали делать зарисовки, что вызвало негативную реакцию жителей, которые даже созвали сход. "Зачем господа описывают наши дома, овраги, поля? К добру ли, не было бы какого худа?" - спрашивали они.
Художники поспешили уехать в Нижний Новгород, откуда поехали по Волге, выбирая место для длительной остановки. Они проехали уже большое расстояние, прежде чем из-за поворота реки их глазам предстала маленькая деревянная церковь, взобравшаяся на холм.
Пароход бежал мимо, а она, по воспоминаниям художников, как будто поворачивалась им вслед, смиренно готовая, что те, кого она ждала, пренебрегут ею. Но путешественники уже лихорадочно собирали вещи.
Городок назывался Плёс. Именно здесь начинается новый счастливый, хоть и трудный период творчества Левитана. Он интенсивно работает в окрестностях города и постепенно привыкает и очаровывается красотой Волги и окрестностей города. Очевидно, ему помогают в этом два знаковых происшествия.
Первое -это встреча за городом со старушкой. Подслеповатая старушка возвращалась с богомолья в соседнюю деревню. Она остановилась около рисующего художника, долго щурилась и смотрела на художника, а потом начала креститься, достала копеечку из кошелька и положила ему в ящик с красками Художник потом долго хранил её, считая, что она сродни чудодейственным вещам, которыми одаривает счастливцев волшебник в сказках. Левитан начинает избавляться от былой робости перед Волгой, когда он сам себе казался несчастным беднягой, осмелившимся влюбиться в недоступную красавицу.
Второе событие стало настоящим переломным моментом. Софья Петровна упросила отца Якова отслужить молебен в старой церкви. Левитан попросил её показать, куда ставят свечи, и принялся зажигать их перед всеми образами. Вспыхивали огоньки, на иконостасе выступали лики, они как будто вглядывались в того, кто осмелился потревожить их покой. Исаак Ильич испытал сильное волнение, как будто какая-то даль времени, что-то неизведанное замаячило перед ним.
Художники вышли на улицу. Перед ними лежала великая река На другом берегу вспыхивали огоньки, как отзвук только что пережитого. Эта ясность и умиротворённость так хорошо выступают у Левитана в картине "Вечер на Волге".
В 1888 году за пейзаж "Вечереет" ему присудили вторую премию, первая не была присуждена никому. Уже в первое лето, даже этюды художника вызывают интерес. Но первые картины, привезенные художником с Волги, на выставке 1890 года были обойдены молчанием. Нашёлся только один ценитель, но зато какой! Два полотна: "После дождя. Плёс" и "Вечер. Золотой Плёс" были куплены Третьяковым.
Постепенно уходит депрессивное состояние. По воспоминаниям Поленова этому помогла Волга. В Плёсе открывались на неё удивительные виды. Тихие улочки, песни по вечерам, которые казались порождением самой Волги. Опасения Чехова оказались напрасными, и он сам позднее говорит, что в картинах Левитана появилась улыбка.
Притягивали Левитана и другие волжские города. Из Плёса он приезжает и в Кинешму, и в Юрьевец. Пребывание в Юрьевце вдохновило его на картину "Тихая обитель", после увиденного в окрестностях города Кривозёрского монастыря. Он долго стоял на берегу, любуясь, словно боясь, что если двинется вперёд, очарование исчезнет. Но оно не исчезло, он оставил его нам в самой картине. Увидев картину, поэт Плещеев воскликнул:
"Помилуйте, называет это "Тихой обителью", а тут всё жизнерадостно!"
Работал Левитан и в окрестностях Кинешмы, в местечке Галкино, написав здесь много этюдов.
Волга была открыта Левитаном не только для себя, но и для других художников. И сегодня его картины учат нас любить и беречь то огромное богатство, которое мы с вами имеем - это наш родной край, наша Волга, наша Родина. Волга испокон веков вдохновляла художников, писателей, поэтов, давала творческие силы любому творческому человеку.
И конечно особый трепет вызывают его картины у нас, жителей приволжских городов, ведь Волга это, в сущности, сама наша жизнь.
Спокойная равнинная река,
Со струйки началась, лишь с ручейка,
Но ширилась и набирала силы
И словно бы волною приносила
На берега чудесные дары,
Оставшиеся с давней той поры -
Жемчужины приволжские Руси.
Застенчивую прелесть их вкуси,
Вглядись внимательнее и тогда поверь,
Что не забыть вовек тебе ни Тверь,
Ни Ярославля и ни Костромы.
И, полюбив, не променяем мы
Воспетый Левитаном дивный Плес
На призрачный обман столичных грёз.
А, в Кинешме - крутые берега,
А, в Юрьевце - высокая вода,
А, в Пучеже - мы в море-океане,
И все мы с вами жители - волжане.
Навеки породнились города.
Ведь Волга-матушка у нас одна!
Чудные дела происходят иной раз в истории: в разных странах почти в одно время случаются события, сходные по их значению, хотя развивались они вроде бы без видимой связи.
Как в тяжёлых условиях жизни Левитан сумел показать всем красоту родной природы? Где нашел силы увидеть и прославить её?
Саврасов требует, чтобы ученики работали на природе, а не в мастерской, и требует довольно экстравагантно: будучи, видимо, в состоянии подпития, он разбивает окно в классе, уверяя, что за окном всё зеленеет, распускается, ручьи звенят. Но когда Левитан идёт на пленер, он видит, что краски на природе как будто тускнеют и выглядят совсем не так звучно, как в мастерской. И Левитан учится, учится средствами живописи показывать настроение.
Посмотрев приготовленные дипломные работы, Саврасов на обратной стороне холста Левитана написал: Большая серебряная медаль. Однако. не дали не только медали, но даже и диплома художника. Из училища Левитан вышел с дипломом учителя чистописания! Экзаменаторы сочли его картину недостойной ничего (это объясняют тем, что Саврасов, приняв на грудь, часто отзывался нелестно о коллегах, и те отыгрались на его ученике).
После выпуска Левитан сначала пишет в Москве и пригородах – в Сокольниках, в Зеленограде. Только в 1887 году он впервые едет на Волгу, но поездка как-то не задалась – погода выдалась пасмурная. Зато 1888–1890 годы стали очень плодотворным периодом на Волге, и не только для самого Левитана. Для многих русских художников он открыл Плёс, который они так полюбили.
До двадцати пяти лет Исаак Левитан писал только Москву и Подмосковье. География его пейзажей не расширялась по очень простой, банальной и грустной причине — художник был беден, почти нищ и не мог позволить себе дальних переездов. Ранней весной 1886 года, заработав первые серьёзные деньги за декорации для спектакля Частной оперы Саввы Мамонтова, Левитан, окрылённый возможностью вырваться за пределы привычного мира, впервые в жизни едет в Крым.
Исаак Ильич Левитан. В крымских горах
1886, 36.5×67 см
Дневников Левитан не вёл, и детали его пребывания в Крыму даже для самых дотошных биографов до сих пор фрагментарны. Предполагают, художник посетил Ялту и Гурзуф, Массандру и Алупку. Он был молод и чрезвычайно впечатлителен, и южная природа, столь отличная для привычной его глазу и кисти подмосковной, поначалу не могла не потрясти Левитана. Различным было всё — ландшафт, растительность, интенсивность красок. Здесь открывалась новая, плохо представимая до этого реальность — скалы, татарские сакли, море.
— Дорогой Антон Павлович, черт возьми, как хорошо здесь! — восторженно писал Левитан другу Чехову. — Представьте теперь себе яркую зелень, голубое небо, да еще какое небо! Вчера вечером я взобрался на скалу и с вершины взглянул на море, и знаете ли что, — я заплакал, и заплакал навзрыд; вот где вечная красота и вот где человек чувствует своё полное ничтожество.
Полтора-два месяца Левитан провёл в Крыму. С кем он общался, где бывал и у кого остановился на постой, что видел и какие новые впечатления владели им — мы можем только догадываться. Но уже в конце апреля 1886-го года он отсылает Чехову из Алупки письмо, по которому видно, что настроения Левитана серьёзно переменились:
— Простите, дорогой Антон Павлович, что так долго не писал. Не писал Вам потому, что очень уже ленив я письма писать, да и вдобавок изо дня в день собирался переехать. Теперь я поселился в Алупке. Ялта мне чрезвычайно надоела, общества нет, т. е. знакомых, да и природа здесь только вначале поражает, а после становится ужасно скучно и очень хочется на север. Переехал я в Алупку затем, что мало сработал в Ялте, — и всё-таки новое место, значит, и впечатлений новых авось хватит на некоторое время, а там непременно в Бабкино (видеть вашу гнусную физиономию). Да, скажите, с чего Вы взяли, что я поехал с женщиной.
Исаак Левитан. Улица в Ялте, 1886.
1886, 26.8×22 см. Масло, Бумага на картоне
Гавриил Павлович Кондратенко. Алупка. Дворец
1886, 36.5×67 см. Масло, Картон
Владимир Донатович Орловский. В Алуште
1870, 94×150 см. Масло, Холст
Иосиф Евстафиевич Крачковский. Крымский пейзаж
32×38 см. Масло, Холст
Иосиф Евстафиевич Крачковский. Вид на Ялту
1902, 54×72 см. Масло, Холст
Иван Константинович Айвазовский. У крымских берегов
1890-е, 36×55 см. Масло, Холст
Иван Константинович Айвазовский. А.С. Пушкин на вершине Ай-Петри при восходе солнца
1899, 135×250 см. Масло, Холст
Фёдор Александрович Васильев. В Крымских горах
1873, 90×116 см
Свежий взгляд Левитана
Исаак Ильич Левитан. Татарское кладбище. Крым
1886, 45×75.2 см
Исаак Ильич Левитан. У берега моря. Крым
1886, 41.3×65 см
Исаак Ильич Левитан. Сакля в Алупке
1886, 19×33 см
Исаак Ильич Левитан. Берег моря (Крым)
1886, 30×40 см
Исаак Ильич Левитан. Серый день. Горы. Крым
1886, 33×65 см
Исаак Ильич Левитан. Крым. В горах
1886, 20×23 см
Исаак Ильич Левитан. Садик в Ялте. Кипарисы
1886, 20×32 см
Когда преподаватель Левитана в Московском училище живописи, ваяния и зодчества художник Василий Поленов несколько лет спустя окажется в Крыму, он изумится тому, насколько точен, тонок и верен природе оказался в своих крымских этюдах Левитан:
— Чем больше я хожу по окрестностям Ялты, — признавался Поленов, — тем всё больше я оцениваю наброски Левитана. Ни Айвазовский, ни Лагорио, ни Шишкин, ни Мясоедов не дали таких правдивых и характерных изображений Крыма, как Левитан.
Исаак Ильич Левитан. Дворик в Ялте
1886, 19×32 см
Исаак Ильич Левитан. Вид возле Ялты
1886, 27.8×38.3 см
Исаак Ильич Левитан. Вид на море. Крым. Этюд для картины "У берега моря. Крым"
1886, 20×32 см. Масло, Бумага на холсте
Исаак Ильич Левитан. Берег моря и вид на море. Этюд для картины "Берег моря у Алупки"
86, 12.6×30.6 см. Акварель, Картон
Исаак Ильич Левитан. В Крымских горах
1886, 17×26 см. Масло, Холст
Исаак Ильич Левитан. У берега моря. Крым
1886, 41.3×65 см
Исаак Ильич Левитан. Крымский пейзаж
1887, 73×97 см
Конец декабря 1899 года. Последние дни последнего месяца последнего года уходящего века. Прошло 13 лет с левитановской крымской весны. Все эти годы он и не вспоминал о Крыме — слишком много наслоилось впечатлений, слишком много работы, слишком бурная, кипящая любовными страстями и время от времени погружающая в беспросветную меланхолию жизнь. Он работал в Московской и Тверской губерниях, исследовал и изображал Волгу, приволжские города и монастыри — и стал самым известным русским пейзажистом. Он трижды побывал за границей: он видел во Франции работы импрессионистов и своего любимого художника — Коро, он писал весну в Италии и горную цепь Монблан, он скучал и опять робел перед мрачной мощью моря и гор в Финляндии.
Исаак Ильич Левитан. Весна в Италии
1890, 19.5×32 см. Масло, Холст
Исаак Ильич Левитан. Цепь гор. Монблан
1897, 31.7×39 см. Масло, Картон
Исаак Ильич Левитан. Остатки былого. Сумерки. Финляндия
1897, 57×87 см. Масло, Холст
Исаак Ильич Левитан. Море. Финляндия
1896. Масло, Холст
Но в последние дни года и века, еще не зная, но, похоже, предчувствуя, что это будет последний год его короткой 39-летней жизни, Исаак Левитан едет в Крым.
Можно было бы сказать — и литературно закольцевать сюжет — что Левитана опять позвала крымская природа. Но в действительности это было не так. Не природа, не скалы, не море, а люди, ближе которых у него за всю жизнь не оказалось, влекли Левитана в Крым. Чехов и его сестра Мария Павловна, МаПа, как звали её домашние, женщина, которой когда-то, единственной из всех, Левитан делал предложение руки и сердца. Именно их, Антона и Машу, своих ближайших друзей, захотелось увидеть смертельно больному Левитану.
Фото Исаак Левитан, Мария и Антон Чеховы.
Николай Павлович Чехов. Портрет больного Левитана
1885
Левитан приехал из московской непогоды, одетый по-зимнему — Чеховы высыпали ему навстречу без верхней одежды, смешливые и приветливые, как и всегда. Январь в Крыму казался неправдоподобно тёплым. Вечнозелёные растения заставляли сомневаться, что на улице зима.
Когда вышли, Чехов попенял Левитану на неделикатность — картинки писал сам хозяин магазинчика, стоящий тут же за прилавком. Левитан ужаснулся своей резкости, потребовал немедленно вернуться, пытаясь изобразить непринуждённость, рассказывал, чтобы слышал хозяин, мол, на самом деле всё не так уж и плохо на этих милых картинках, всё небезнадёжно, и даже проблески искусства… Он иногда обижал любимых — но обидеть кого-то намеренно, нарочно было для Левитана немыслимо.
Мария Павловна сопровождала Левитана на дальних прогулках. Жалела его: Левитан очень заметно постарел, быстро уставал. Болезнь — расширение аорты и ревматический миокардит — бессмысленно было скрывать за шутками и весёлой болтовнёй. Сердечный недуг выдавал себя ввалившимися глазами, пожелтевшим лицом, мучительной одышкой.
В один из дней Левитан попросил Машу подняться с ним в горы. Ему нездоровилось с утра, давило сердце и он пояснял:
— Мне так хочется туда, где воздух легче, где легко будет дышать.
Они поднимались на ялтинскую гору: она — всё такая же милая, привлекательная, как когда-то, и он — медленно, с трудом, опираясь на палку. Перед Левитаном расстилался пейзаж, похожий на тот, что когда-то, в первый приезд в Крым, подавлял его своим величием — густого цвета море, сливавшееся с безбрежным небом. И Левитан снова не совладал с собой:
— Marie! Как не хочется умирать. Как страшно умирать и как болит сердце.
Исаак Ильич Левитан. Сумерки. Стога
1899, 59×74 см
Читайте также: